Александр Дюма и частная жизнь Михаила Лермонтова

Текущая версия на 12:35, 4 июня 2009

15 октября( а точнее, ночь со 2(14) на 3 (15) октября 1814 года) – день рождения Михаила Юрьевича Лермонтова. Это имя в представлении не нуждается. Этого поэта теоретик русского символизма Д. С. Мережковский в своей статье «Лермонтов – поэт сверхчеловечества» называет «ночным светилом русской поэзии».

Звучит стихотворение В. Я. Брюсова «К портрету Лермонтова» (1900 г.)

Здесь мы попытаемся взглянуть на Лермонтова больше не как на поэта, а как на человека.

Среди множества авантюрных историй , поведанных миру Александром Дюма (1802-1870), есть и такая: некто Майо прославился тем, что морочил головы молодым красавицам, коварно расстраивая уже готовые свершиться браки.

Имя Майо во Франции середины Х1Х века было необычайно популярно: так звали героя бесчисленных карикатур и забавных повествований, острого на язык горбуна. Однако история, которую рассказал своим читателям Дюма, имела место не во Франции, а в России, где писатель провёл более полугода, после чего в течение месяца ежедневно обрушивал на парижан дешёвые, по пятнадцать сантимов выпуски, в которых красочно живописал свои похождения в России.

Таким образом, российский Майо оказался одним из персонажей французского романиста, причём персонажем реально существовавшим, да ещё сочинявшим стихи – некоторые из них Дюма представил в собственном переводе на суд парижской публики. Напр., такие:

                       Ночевала тучка золотая
                       На груди утёса великана…

Не нужно быть знатоком литературы, чтобы узнать автора этих строк. Да, это Лермонтов – именно о нём (вернее, и о нём тоже) шла речь в выпусках, издаваемых Дюма. Именно его наградили прозвищем Майо – «по причине его маленького роста и большой головы, что придавало ему некоторое сходство с легендарным горбуном».

Это выписка из того же сочинения Дюма, но самому Дюма не принадлежит в ней ни слова: автор в данном случае лишь добросовестно цитирует свою российскую корреспондентку Евдокию Растопчину.

Евдокия Петровна Растопчина(урожд. Сушкова, 1811-1858),литературная дама, довольно известная поэтесса первой половины Х1Х века.

Растопчина в это время (сентябрь 1858) уже лежала на смертном одре, и потому особого доверия заслуживают её обращённые к Дюма слова: «Не сомневайтесь в правдивости даже малейших подробностей, сообщаемых мной, - они продиктованы памятью сердца».

Что за подробности такие? А подробности удивительные и все или почти все подтверждаются другими свидетельствами, в том числе и самого поэта. Да, его действительно звали приятели в Юнкерской школе Майо, да он и впрямь был мал ростом и большеголов, да, он с виртуозностью, которая не уступала виртуозности литературной, обольщал дам, чтобы затем хладнокровно бросать их. «Казалось, - пишет Растопчина, - он старался доказать самому себе, что женщины могли любить, несмотря на его малый рост и безобразие».Сама графиня к числу таких женщин не относилась, - несмотря на многолетнее знакомство, совпадение вкусов и пристрастий, - её дружба с Лермонтовым не выходила за рамки литературно-светского общения, зато, писала она Дюма, «я имела случай слышать признания многих его жертв». А дабы не быть голословной, рассказывает, как «однажды вздумалось ему отбить одного богатого жениха, и когда по отъезде последнего, думали, что Лермонтов готов заступить на его место, родственники невесты вдруг получили анонимное письмо, которое заклинало их не пускать в будущем к себе Лермонтова в дом и рассказывало о нём тысячи мерзостей».

Как могла воодушевить эта история автора «Графа Монте-Кристо», «Королевы Марго» - бежавший жених, таинственное письмо! Какой роман можно было бы написать!.. Но престарелый Дюма больше не писал романов.

И тем не менее таковой появился – за подписью самого Лермонтова. Он был издан в 1882 г., т. е. почти через сто лет после смерти автора, и назывался «Княгиня Лиговская». Правда, в центре повествования была не княгиня, а гвардейский офицер Печорин, полный тёзка Григория Александровича Печорина из «Героя нашего времени».

Необычная история, о которой писал и Дюма в своих выпусках, и Лермонтов в своём романе «Княгиня Лиговская» происходила в действительности, и за каждым её героем стоял очень даже реальный человек.

Итак, место действия – Москва. Время – поздняя весна, лето 1830 г. Герои - он и она. Её звали Екатерина Александровна Сушкова, или, как её называли в близком кругу, - мисс «Black Eyes» (Черноокая). Она была родственницей многих известных литераторов – и прежде всего – графини Растопчиной. Которая именно её и имела в виду, отписывая в Париж про невесту у коей интриган Лермонтов отбил жениха, а сам не женился. Екатерина Александровна – петербургская светская 18-летняя барышня на выданье, небогата, но известна в петербургском светском обществе своей красотой и остроумием. Он – Михаил Юрьевич Лермонтов – 15-летний ученик Благородного пансиона при московском университете. Лермонтов впервые увидел Сушкову в доме своей двоюродной сестры Александры Верещагиной. Екатерина не особенно-то обратила внимание на «неуклюжего косолапого пальчика… с умными, довольно выразительными глазами, со вздёрнутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой». Так описывала его Сушкова в своих воспоминаниях. Тогда он был для неё просто Мишелем,«чиновником по особым поручениям», которому давались на сохранение шляпка, зонтик, перчатки… Последние, увы, он часто затеривал, и я грозилась отрешить его от вверенной должности».

В начале лето общество переехало за город. Лермонтов со своей бабушкой Елизаветой Алексеевной Арсеньевой поселились в подмосковном имении Столыпиных Середниково. Сушкова – в усадьбе неподалёку. Здесь Лермонтов написал первые стихи – стихи знаменитого впоследствии «сушковского цикла".

В своих записках Екатерина Александровна рассказывает, как однажды в августе большая компания молодёжи отправилась в Троице-Сергиеву Лавру.

Катенька чувствовала себя королевой и называла Лермонтова своим пажом, на паперти стоял нищий слепец. Услышав звон монет, падающих в его чашечку, он стал благодарить за подаяние, а потом рассказал. как посмеялись над ним другие , тоже молодые господа: насыпали вместо монет камешки... В тот же день Лермонтов написал стихотворение "Нищий".

                 У врат обители святой...

Последняя строфа была обращена к мисс «Black Eyes». Стихотворение всем понравилось. А та, которой были посвящены эти строки, поблагодарила юного поэта. но очень сдержанно, дабы не уподобляться матерям, "которые в первом лепете своих птенцов находят и ум и сметливость..."

Именно эти снисходительные слова были с очаровательной улыбкой сказаны поэту.

Лермонтов вспыхнул: "Какое странное удовольствие вы находите так часто напоминая мне, что я для вас более ничего, как ребёнок".

Она засмеялась: "Да ведь это и правда; мне 18 лет, я уже 2 года выезжаю в свет, а вы ещё стоите на пороге этото света".

Он не стал спорить, не стал оправдываться и что-то объяснять, лишь усмехнулся про себя.

Минуло четыре года. Петербург. Зима 1834 года. Лермонтов только окончил двухгодичную школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Недавно, 22 ноября Лермонтов был произведён в корнеты Лейб-гвардии гусарского полка. Елизавета Алексеевна к тому времени заказала для него у лучшего столичного портного и вицмундир, и гусарскую, с белым султаном шляпу, и щегольскую шинель с бобровым воротником, но новоиспечённый гусар не дал милой бабушке налюбоваться им в новенькой форме: кинулся на свой первый петербургский бал, даже не представившись полковому начальству.

И по странному стечению обстоятельств на первом же балу (8 декабря 1834 г.) Лермонтов встретил Сушкову - мисс «Black Eyes».

Четыре года назад она смеялась и над ним, и над его стихами и над его влюблённостью. Уж очень ей тогда нравилась роль красивой, взрослой, светской барышни, которая учит уму-разуму пятнадцатилетнего мальчика в детской курточке.

Но и в офицерском мундире элитного гвардейского полка Лермонтов не произвёл впечатления на Сушкову. Она нашл, что её давний поклонник "почти не переменился в эти четыре года, возмужал немного, но не вырос и не похорошел и почти такой же неловкий и неуклюжий, но глаза его смотрели с большею уверенностию, нельзя было не смутиться когда он устремлял их с какой-то неподвижностью".За Сушковой в то время ухаживал молодой человек, причём ухаживал успешно - дело шло к браку. Словом это был тот самый богатый жених, о котором графиня Растопчина напишет впоследствии Дюма-отцу.

Жених не испугал новоиспечённого офицера - напротив! За первой же случайной встречей последовали другие. Лермонтов или бывает у Сушковых или встречается с Е. А. на балах почти ежедневно. О том, что стояло за этими бальными встречами, Лермонтов вроде бы рассказал в письме к Александре Верещагиной: "О моём житье-бытье... ничего интересного, если не считать таковым начало моих приключений с m-lle Сушковою, конец коих несравненно интереснее и смешнее. Если я начал за нею ухаживать, то это не было отблеском прошлого. Вначале это было просто развлечением, а затем. когда мы поладили, стало расчётом".

Вот каким образом. Как было уже сказано ранее, Лермонтов этой зимой только начал выезжать в свет. И как человек умный и наблюдательный, он увидел, что у каждого, кто имеет успехв свете, есть какой-нибудь "пьедестал": богатство, имя, титул, связи... (А Лермонтов хотел иметь успех в свете). И он подумал, что, если ему "удастся занять собою одну особу, другие незаметно тоже займутся им, сначала из любопытства, потом из соперничества".

Лермонтов вырабатывает свою стратегию и тактику по обольщению m-lle Сушковой и тут же принимается ухаживать за чужой невестой. "Лермонтов , - признавалась та много лет спустя, - поработил меня совершенно своей взыскательностью, своими капризами, он не молил, он требовал моей любви, он не преклонялся\, ..., перед моей волей. но налагал тяжёлые оковы,говорил, что не понимает ревности, но беспрестанно терзал меня сомнения и насмешками".

План удался, прежняя помолвка была расстроена, дело явно шло к новой. Но, женитьба ни на Сушковой, ни на ком бы то нибыло ещё совершенно не входила в планы Лермонтова. И чтобы избежать ненужного ему брака и при этом не попасть (как тогда говорили) в историю он нашёл "прелестное средство - написал анонимное письмо: m-lle, я человек, знающий вас, но вам неизвестный... и т. д., я предупреждаю вас: берегитесь молодого человека: М. Л. Он вас сооблазнит, и т. д."... Это была та самая анонимка, о которой писала в своём письме Александру Дюма графиня Растопчина.

Дале лермонтов направил это письмо так, чтобы оно попало в руки тётки Сушковой, женщины деспотичной и невежественной. В доме - гром и молнии... Лермонтову отказано от дома. Екатеине Александровне родные запрещают говорить и танцевать с ним... Лермонтов в доме Сушковых больше не бывал, но она искала возможность поговорить с ним.

"...наконец выпал удобный случай, и я спросила его: - Ради бога, разрешите моё сомнение, скажите, за что вы сердитесь? Я готова просить у вас прощения, но выносить эту пытку и не знать за что - это невыносимо. Отвечайте, успокойте меня!"

Лермонтов, сбросив ненужную теперь маску пылкого влюблённого, отвечал ей совершенно спокойно, если не сказать холодно:

"- Я ничего не имею против вас; что прошло того не воротишь, да я ничего уж и не требую, словом, я вас больше не люблю, да, кажется и никогда не любил!"

"Приключение" с Екатериной Сушковой изложено в письме не просто подробно, а сверхподробно, однако из него выпало самое важное звено - Алексей лопухин, "первый и бесценный" друг Лермонтова. Лопухин был именно тем богатым женихом, который ухаживал за Сушковой зимой 1834 г. и как раз о нём графиня Растопчина напишет впоследствии Дюма.

Алексей был влюблён в Сушкову. Давно, с того самого лета 1830 г., когда столичная барышня кружила головы московским увальням. Вряд ли он нравился самоуверенной кокетке: и не ловок, и не блестящ. Однако к зиме 1834 г. положение изменилось. После смерти отца молодой Лопухин оказался сам себе хозяином и весьма богатым для бесприданницы Сушковой женихом.

И вот он ехал в Петербург с самыми серьёзными намерениями - чтобы сделать Екатерине Александровне официальное предложение, а в Москве об этом никому, кроме Александры Верещагиной, не известно. О планах друга ничего не знал и Лермонтов, во всяком случае, до вечера на балу 4 декабря 1834 г., когда Сушкова под страшным секретом сообщила ему эту новость. До приезда Лопухина осталось около двенадцати дней.

Четыре года назад Лермонтов восхищался красотой Екатерины Александровны, но, став взрослее. приобретя какой-никакой жизненный опыт, он видел её насквозь:

"Послушайте, мне показалось. будто он (А. Лопухин) чувствует нежность к m-lle Катерине Сушковой... известно ли вам это? Дядюшки этой девицы хотели бы их повенчать!.. Сохрани боже!.. Эта женщина - летучая мышь, крылья которой цепляются за всё встречное! Было время, когда она мне нравилась; теперь..., ...не знаю, есть что-то в её манерах, в её голосе жёсткое, отрывистое, надломанное, что отталкивает...".

И лермонтов, на свою ответственность. расстроил гибельный и для Алексиса, и для осиротевших его сестёр брачный союз.

Мы не знаем. был ли благодарен Лопухин Лермонтову за вмешательство. И, вообще, имел ли право лермонтов вмешиваться в чью-либо судьбу. Но, что было. то было.

(Впоследствии, в 1838 г. Алексей лопухин благополучно женился на В. А. Оболенской, а Екатерина Сушкова вышла замуж за некоего Хвостова и лермонтов присутствовал на их свадьбе).

А материальными свидетельствами тех событий остались "Записки" Е. А. сушковой, письма Лермонтова, Роман "Княгиня Лиговская" и знаменитый "сушковский" цикл стихотворений - великолепный образец лермонтовской любовной лирики.

Вместо заключения, можно привести слова великой Анны Ахматовой:

"... всем уже целый век хочется подражать ему (Лермонтову). Но совершенно очевидно, что это невозможно, ибо он владеет тем, что у актёра называют "сотой интонацией". Слово слушается его, как змея заклинателя: от почти площадной эпиграммы до молитвы. Слова, сказанные им о влюблённости, не имеют себе равных ни в какой поэзией мира".