| Портрет героя
|
Цитата из былины.
Сидел Илья сиднем на печке в избе родительской ровно тридцать лет...
И почуял он в себе здоровье богатырское, силу непомерную. Стал богатырём-великаном…
-Быть тебе старшим над всеми богатырями русскими.
Поклонились они ему. Признали его самым сильным, самым храбрым из богатырей земли киевской.
(«Исцеление Ильи Муромца»)
Доходила эта славушка великая
Ай до славного города до Мурома,
До стары казака та Ильи Муромца,
Да кричал то он, зычал зычным голосом,
Ай во всю жа богатырску буйну головушку;
Еще мать сыра земля под ним потрясалася,
Ай Добрынина избушка пошатилася,
Ставники в его окошках помитусились,
Стеколенки в окошках пощербалися.
(«Поединок Ильи Муромца и Добрыни Никитича»)
Старый казак да Илья Муромец,
На своем ли выезжает на добром коне
И во том ли выезжает во кованом седле.
И он ходил гулял да добрый молодец,
Ото младости гулял да он до старости.
(«Три поездки Ильи Муромца»)
Видит он тут, что да беда пришла,
Да беда пришла да неминуема.
Испроговорит тут добрый молодец да таково слово:
«А гой же вы, сорок тысяч разбойников
И тех ли татей ночных да подорожников!
Ведь как бить трепать вам будет стара некого,
Но ведь взять то будет вам со старого да нечего.
Нет у старого да золотой казны,
Нет у старого да платья цветного,
А и нет у старого да камня драгоценного.
Только есть у старого один ведь добрый конь,
Добрый конь у старого да богатырскиий,
И на добром коне ведь есть у старого седелышко,
Есть седелышко да богатырское.
То не для красы, братцы, и не для басы
Ради крепости да богатырскоей,
И чтоб можно было сидеть да добру молодцу,
Биться ратиться добру молодцу да во чистом поле.
Но еще есть у старого на коне уздечка тесмяная,
И во той ли во уздечике да во тесмяноей
Как зашито есть по камешку по яхонту,
То не для красы, братцы, не для басы
Ради крепости да богатырскоей.
И где ходит ведь гулят мои добрый конь,
И среди ведь ходит ночи темныя,
И видно его да за пятнадцать верст да равномерныих;
Но еще у старого на головушке да шеломчат колпак,
Шеломчат колпак да сорока пудов.
То не для красы, братцы, не для басы
Ради крепости да богатырскоей».
(«Три поездки Ильи Муромца»)
Тут ставаёт старой да Илья Муромец,
Илья Муромец ставаёт да сын Иванович,
Умывается он да ключевой водой,
Утирается он да белым полотном,
И ставаёт да он нонь пред Господом,
А молится он да Господу Богу,
А крест от кладет да по писанному,
А поклон от ведет да как ведь водится,
А молитву творит полну Исусову;
Сам надёрнул сапожки да на босу ногу,
Да и кунью шубейку на одно плечо,
Да и пухов де колпак да на одно ухо.
Да и брал он нынь трубочку подзорную,
Да и выходит старой да вон на улицу…
(«Бой Ильи Муромца с сыном»)
—А велик ли ростом ваш Илья? Много ли ест, пьёт? — Идолище спрашивает.
Отвечает богатырь:
—Ростом с меня будет, а ест хлеба — по ломтю в обед, пива пьёт — один стакан. («Илья Муромец и Идóлище»)
|
Цитата из эпоса
Мать о Кобланды:
-О Гали, наш лев!
В морозный день я ласкала его,
В туманный день нежила его,
Склонялась над колыбелью его,
Просыпалась, едва заслышав его крик.
Из золота сделала ему колыбель,
Пеленала его в белый шелк.
Он - долгожданный ягненок мой,
Даже ребра гнулись мои,
Гнулись все десять пальцев моих,
Когда из колыбели его брала,
Как гусенка, водила его за собой,
На руки брала - немели руки мои.
На Тайбурыла вскочил Кобланды,
Белую кольчугу надел,
На пояс повесил меч,
Ногайскую шапку надел…
Карлыгаш о брате:
Жеребенок, рожденный вместе со мной,
Ты - мой тополь, опора для всех,
Брат мой, рожденный вместе со мной,
Ты - надежная опора моя,
Ты - камыш, поднявшийся над водой,
Ты - мой скакун, вырвавшийся вперед.
Ты - мой ягненок, мой близнец,
Вместе мы родились, вместе росли,
Мы - две утки, что пасутся вдвоем,
В трудностях ты опора моя.
Кортка – сулу о Кобланды:
"Негнущееся серебро мое,
Богом мне данный, вершина моя,
Радость моя, улыбка моя,
Когда соединились мы с тобой,
Стал мне мир просторней и светлей.
Из золота много сделано вещей,
Ты - весь рай для меня,
Ты - вода из источника Каус-Каусар,
Из райского сада плод.
Лев мой, будь жив, здоров!
Ты - приметный конь в табуне,
Конь жесткошерстный, вороной.
С ответом Кортки Естемес скачет в обратный путь. Кобланды решает отложить свой поход. Караман зло высмеял Кобланды, принявшего решение по совету жены, и назвал его бабой.
Когда Караман так сказал,
У богатыря Кобланды
На подбородке выступил пот,
Даже вздыбились волоски на руках,
Вышел из себя, вспылил, -
Эти слова Карамана
Пронзили его до мозга костей.
Вскочил он на гнедого коня,
Поднял острый меч, как алмаз,
Бьет плетью по крупу коня.
Буре подобен его порыв,
Рассвирепел, грозен он,
Расшумелся, бушует он,
С его век осыпается снег,
Ресницы покрылись льдом.
Предчувствуя, как тяжко будет ему,
Резвый конь его Тайбурыл
Встал на дыбы, на месте закружил.
Кобланды, рожденный богатырем,
Весь подобрался, распрямил свой стаи
Да пошлет ему благополучие бог!
Золотой с медным верхом шлем
Надвинул батыр до самых глаз.
С его век осыпается снег,
Ресницы покрылись льдом,
Он разъярился, рассвирепел,
Один-одинешенек богатырь
Скачет, истребляет врагов,
Словно волк, напавший на овец,
Рубит он их на скаку.
В страхе бегут кызылбаши,
Как куланы, на которых напал тигр.
Белые руки его в крови,
Усталость во всем теле его.
Пробился через толпы врагов,
Всю свою мощь врагу показал.
Богатырь Кобланды
Казался ей превыше божества.
Грозным видом своим Кобланды
Льва ей напоминал.
Грозен был батыр Кобланды,
Кипучую силу его разве уймешь?
Копье могучим ударом вонзил -
Вонзилось до самых костей врага,
Хана Алшагыра одолел,
Угасли дни жизни его.
Когда на Бурыла сел верхом,
Когда доспехи на себя надел,
Когда пророки силу ниспослали ему,
Стал батыр, словно бурлящий поток.
Напавшие на стоянку кызылбаши,
Испугавшись гнева богатыря,
|
| Детство героя
|
Согласно былинам, богатырь Илья Муромец до 33 лет «не владел» руками и ногами, а затем получил чудесное исцеление от старцев (или калик перехожих). Они, придя в дом к Илье, когда никого кроме него не было, просят его встать и принести им пить. Илья на это ответил: «Не имею я да ведь ни рук, ни ног, сижу тридцать лет на седалище». Они повторно просят Илью встать и принести им воды. После этого Илья встаёт, идёт к водоносу и приносит воду. Старцы же велят Илье выпить воду. Илья после второго питья ощущает в себе непомерную силу, и ему дают выпить третий раз, чтобы уменьшить силу. После старцы говорят Илье, что он должен идти на службу к князю Владимиру. При этом они упоминают, что по дороге в Киев есть неподъёмный камень с надписью, который Илья тоже должен посетить. После Илья прощается со своими родителями, братьями и родными и отправляется «к стольному городу ко Киеву» и приходит сперва «к тому камени неподвижному». На камне был написан призыв к Илье сдвинуть камень с места неподвижного. Там он найдёт коня богатырского, оружие и доспехи. Илья отодвинул камень и нашёл там всё, что было написано. Коню он сказал: «Ай же ты конь богатырской! Служи-ко ты верою-правдою мне». После этого Илья скачет к князю Владимиру.
В былине «Святогор и Илья Муромец» рассказывается, как Илья Муромец учился у Святогора; и умирая, тот дунул в него духом богатырским, отчего силы в Илье прибавилось, и отдал свой меч-кладенец.
Жил во славном городе во Муроме крестьянин Иван Тимофеевич. Хорошо жил, всего в доме было вдоволь. Да одно горе его мучило: сынок его любимый, Илеюшко, ходить не мог: с детства не служили ему ноги резвые. Сидел Илья сиднем на печке в избе родительской ровно тридцать лет. (Исцеление Ильи Муромца.)
|
Многочисленные кипчаки тогда
Ставили юрты в ряд,
Жили мирно на стоянке своей,
Тем и славился род кипчак.
Дожил Токтарбай до восьмидесяти лет,
Но не было у него детей.
От горя кровавые слезы лил,
Думал: "В мире счастья не познал -
Прожил без копытца свой век".
Посещая могилы святых,
Полы колючками изорвав,
У семи пророков побывал.
В жертву коня он принес,
В жертву барана принес,
Сбылось то, о чем он мечтал, -
Его байбише Аналык
Родила двойню - сына и дочь,
Сыну дали имя Кобланды,
Дочь назвали Карлыгаш.
Быстро подрастал и креп Кобланды. Достигнув шести лет, оседлал он гнедого коня и отправился к табунам. Там его встретил предводитель табунщиков, старый батыр Естемес.
Приехавшего Кобланды
Стал обучать храбрец Естемес.
Что ни день - охотились на диких коз,
Бились, если встретится враг.
Старая Аналык вспоминала счастливые времена, когда Кобланды был дома и кипчаки жили на своей стоянке. Вспоминала, как она шила Кобланды бешмет из бархата, красивые тюбетейки, шапку меховую с перьями филина, как ездила она впереди каравана на иноходце, а на тое по случаю новой стоянки одевалась в парчу.
|
| Женские образы
|
В некоторых вариантах былины « Илья Муромец и Жидовин» Илья Муромец встречается не просто с чужеземным богатырем-нахвальщиком, а со своим неузнанным" сыном Сокольником или Подсокольником, которого сверстники, как внебрачного, дразнят сколотлым. Эта версия сюжета дает основания для еще более далекого экскурса в историю, поскольку известно, что в скифские времена сколотами называли предков славян.
А это значит, что в русском эпосе сохранился сюжет древнейшей легенды или мифа о том, как славянский богатырь побывал на Золотых горах, где женился на Златыгорке (это имя жены Ильи Муромца сохранилось в былинах). И вот через много лет он встретился со своим неузнанным сыном Сокольником, приехавшим отомстить отцу за измену. Во время боя Илья Муромец по примете узнает своего сына.
Подобная трактовка станет еще более вероятной, если вспомнить о Святогоре, от которого Илья Муромец получает свою неодолимую силу. Златыгорка и Святогор - эти имена приводят нас на родину праславян, где в придунайских горах закладывались и первые мифы.
Разгорелось тут у Ильи сердце резвое, поднимал он правую руку выше головы, опустить хочет ниже пояса, да спрашивает невежу в последний раз:
—Ай же ты, невежа-богатырь! Ты скажи, какой литвы, какой орды ты, какого отца, какой матушки?
Говорит тут невежа-богатырь:
—Ай же ты, базыка седатая, стародревняя! Из земли я пришёл из Тальянской, матушка моя честна вдова калачница. Она калачи пекла, да меня воспитывала, да вырастила до полного возраста. Когда стал я иметь в плечах силу великую, выбрала мне матушка добра коня, отпускала на святую Русь, искать родного батюшку, да родной земли-племени.
Тут старый казак Илья Муромец соскочил с невежиной белой груди, брал он его за ручки белые, брал за перстни злаченые, поднимал с матушки сырой земли. Ставил его на резвы ножки супротив себя, целовал в уста сахарные, говорил таковы слова:
—Ай же ты, мой любезный сын Сокольничек! Когда был я в земле Тальянской, служил я у короля тамошнего. Жил я у честной вдовы калачницы, да спал я с ней на кроватке тесовой, на перинке её пуховой, у самой её белой груди.
Понял тут Сокольник, что нашёл своего родного батюшку. Раскинули Илья с Сокольником шатёр белополотняный, раскладывали яства сахарные, разливали питья медвяные. Стали он, есть-пить, радоваться. Попили-поели, да спать завалились.
Илья-то спит, а Сокольник думу думает:
—Ездил я за славой на святую Русь, а получил-то бесчестие. Назвал старик мою матушку девкой гулящею, меня назвал сынком, в неправде прижитым.
Говорит то старуха да таковы речи:
«Не пустым де старой да похваляется,
Да съезжались мы с ним да на чистом поли,
Да и сила на силу прилучилася,
Да не ранились мы да не кровавились,
Сотворили мы с ним любовь телесную,
Да телесную любовь, да мы сердечную,
Да и тут мы ведь, чадо, тебя прижили».
А и тут де Сокольнику за беду стало,
За великую досаду показалося,
Да хватил он матушку за черны кудри,
Да и вызнял он ей выше могучих плеч,
Опустил он ей да о кирпищат пол,
Да и тут де старухе да смерть случилася.
У поганого сердцё то заплывчиво,
Да заплывчиво сердцё то разрывчиво,
Да подумал он думу да промежду собой,
Да сказал он нынь слово да нынче сам себе:
«Да убил я топеря да родну матушку,
Да убью я поеду да стара казака,
Он спит нынь с устатку да нонь с великого».
(«Бой Ильи Муромца с сыном»)
|
-Конь Бурыл, ты был, как ребенок, мне,
В какую же сторону ты ускакал?
Когда ты был мал, выхаживала тебя,
Золотыми подковами подковала тебя,
До сорока дней я кормила тебя
Молоком давно жеребившихся кобылиц.
Чтобы ты здоровым и крепким рос,
Сорок дней я кормила тебя
Молоком кобылицы, ожеребившейся в первый раз.
Когда прошло восемьдесят дней,
Когда подошел девяностый день,
Чтобы ты не исхудал, не уставал,
Чтобы ты сапом не болел,
Давала я тебе корм,
Добавляя снадобье из красной травы.
Стригунком ты сосал, трехлеткой сосал,
Выхаживала тебя. Чем же ты мне отплатил?
Когда исполнилось тебе пять лет,
Зная, что охоч ты до кобылиц,
К пяти кобылицам я пускала тебя.
Бурыл, сама на аркане водила тебя.
Был ты словно ребенок мне.
Была я как мать для тебя.
Покажись хоть издали мне!
Скорбные рыдания Кортки,
Громкий ее зов донеслись
До ушей богатырского коня,
Что за стенами города стоял,
За воротами с бойницами стоял.
Когда услыхал он Кортку,
Когда узнал свою "мать",
Заржал тулпар несколько раз,
Издал он громкий крик.
Ржание Тайбурыла-коня
До Кортки по ветру донеслось.
Это ржание узнала она,
Отлегло у нее на душе.
Услышав ржание богатырского коня Бурыла, Кортка поняла, что прибыл Кобланды и находится где-то недалеко. Под покровом ночи Кортке удается выйти за ворота города на тайное свидание. Кобланды встретил супругу радостно. Но Кортка, решив испытать любовь мужа, говорит ему, что, не устояв перед насилием одного из супостатов, она ждет ребенка и теперь не знает, как муж решит ее участь. Кобланды отвечает, что в этом он не видит большой беды: "Вырастет ребенок человеком, будет мне помощником". Тогда Кортка призналась, что обманула его. Попрощавшись с мужем, она поспешила в город подбодрить родичей радостным известием о прибытии Кобланды.
Была у хана дочь по имени Карлыга
С глазами серыми, с носом прямым,
С прекрасным лучезарным лицом.
Карлыга предлагает богатырям бежать из темницы. Караман с восторгом и благодарностью принимает это предложение, но Кобланды не желает принять милости из рук дочери врага. Тогда Карлыга прибегает к хитрости: любимого коня Кобланды подвергает мукам, чтобы заставить батыра выйти из темницы.
Карлыга вернула богатырям их коней и доспехи и вместе с ними поскакала, уводя с собой табуны отца. Но снова убежал из табуна сивый конь хана Кобикты Тарлан. Богатыри тщетно пытались догнать и вернуть его в табун.
Конь известил хозяина о постигшей его беде. Кобикты догнал беглецов. Завязался тяжелый бой. И батырам не одолеть бы могучего хана, если бы не помощь Карлыги. Она знала уязвимое место на кольчуге отца и выдала эту тайну Кобланды. Стрела, выпущенная из лука Кобланды, рассекла надвое мощное тело хана Кобикты.
Тем временем подоспела подмога к Кобланды: прискакала Карлыга вместе с богатырями Ораком и Караманом.
Биршимбай поскакал впереди,
Красавица Карлыга,
Оглядевшись по сторонам,
Подумала: "Вот, где затылок твой, -
Подумала: - Вот, где погибель твоя".
Когда медленно ехал Биршимбай,
Взяла и ударила его Карлыга.
Биршимбай был впереди, как кошкар, -
Ехал, не оглядываясь по сторонам,
Не оборачиваясь назад.
Вдруг удар в затылок получил.
Биршимбай повалился с коня,
Вскричав: "О, сестра!" - зарыдал.
От коварства Карлыги он погиб.
Ведя на поводу его пегого коня,
Скачет Карлыга напрямик,
Прискакала к трем богатырям.
Кобланды и Кортка собрались в путь, в край Карамана, на свадебный той. И вот по пути в полуденный час они увидели юрту, поставленную Карлыгой.
Карлыга приглашает Кобланды и Кортку в юрту, просит остаться ночевать как гостей.
Увидав вдали густую пыль,
Услыхав клич богатыря,
Узнав, что пришел враг,
Карлыга вскочила на коня,
Прискакала на Акмоншаке своем.
Букенбай говорит Карлыге, что он получил наказ матери не причинять ей зла, не вступать с ней в бой. Он звал ее следовать за ним, явиться к отцу. Но Карлыга не смогла унять свой гнев, безжалостно ударила его копьем.
Убедившись, что Карлыга не настроена мирно, Букенбай вступил с ней в бой, столкнул копьем с коня. Затем посадил ее на коня.
Начала говорить Карлыга:
"Кобланды-батыр, выслушай меня!
Ведь я полюбила тебя,
Посчитала достойным себе,
Ради тебя одного
Всё - и родных, и свою страну
Оставила я и ушла, - говорит. -
Караман, послушай и ты!
Всей душою любил меня отец,
До самой смерти молился за меня.
Отец считал, что был прав во всем,
Хотя другие и осуждали его.
Обоих вас - Кобланды и тебя,
Под путлище зажав,
Словно лис, убитых в зарослях степных,
Сидя на Акмоншаке-коне,
Привез в город Кобикты.
Связанные по рукам и ногам,
В темнице лежали вы.
Вот ты, Караман, здесь сидишь -
Не забыл, что сделала я?
Втайне от своего отца
Привела вам обоим коней,
Кольчугу надела на тебя,
Копье тебе принесла.
Я своего отца Кобикты
Потом убить вам помогла.
Все это ради кого, Кобланды?
Ради тебя одного, Кобланды.
Полюбила всем сердцем тебя.
Как же ты меня не оценил?
Не приметил высокородную меня?
Когда Алшагыр твою стоянку захватил,
Когда у горы Караспан разрушил аул,
Когда Бурыл захромал и не смог идти,
Когда Караман оставил тебя,
Когда охватила тебя печаль,
Кто пришел и оказал помощь тебе?
Все это ради кого, Кобланды?
Ради тебя одного, Кобланды!
Когда Алшагыр твой аул захватил,
Когда тебе угрожала смерть,
Когда Биршимбай вышел на бой,
Когда пронзил копьем всех нас четверых,
Когда было не до веселья всем нам,
Когда мы чуть не испустили дух,
Когда обагрилось кровью его копье,
Когда ослабли руки у нас,
Брата, рожденного вместе со мной, -
Жеребенка, резвившегося вместе со мной,
Мою опору и поддержку мою,
Мой молодой камыш, растущий на воде,
Моего скакуна, вырвавшегося вперед, -
Биршимбая, единственного брата моего,
Я убила сама, пронзила его копьем.
Знаешь, Коблан, ради кого?
Все это ради тебя одного.
Когда ты собрал свой народ
И сбылась твоя заветная мечта,
Когда к горе Караспан
Пригнали добычу - бесчисленный скот,
Ты и не вспомнил обо мне,
Ты соединился с Корткой.
На горе Караспан я поставила шатер,
Душа была преисполнена тоской.
Ты же не вспомнил обо мне.
Когда к Караману ты ехал на той,
Однажды в полуденный час
Проезжал мимо одинокого шатра,
Я просила: "Остановись у меня",
"Остановимся", - говорила и Кортка.
Батыр, ты ко мне не завернул.
Зимою идет белый снег,
У влюбленных на сердце тоска.
Почему не завернул ты ко мне?
За какие же мои грехи?
Разве скажешь, что ты справедлив?
Когда той подошел к концу
И ты возвращался домой,
На твоем пути стоял белый шатер.
Я, бедняжка, приглашала вас.
Кортка, спутница твоя,
И она умоляла остановиться у меня.
Батыр, ты уехал, ко мне не завернул.
Разве я была виновна пред тобой?
Вот тогда у Шошая на глазах
Я тебя и повергла ниц -
За обиды отомстила тебе.
Вот я стою пред тобой, не щади!
Если в сердце обиду таишь,
Если ты сейчас и сразишь меня,
Я уже однажды отомстила тебе!
Теперь могу спокойно умереть!"
Над красавицей Карлыгой
И богатырем Кобланды
Его ровесник Караман
Совершил брачный обряд.
Так красавица Карлыга,
В горах прожившая семь лет,
Достигла желания своего,
Познала красавица Карлыга
Жизни сладкие плоды.
Показали Карлыга и Кортка
Многочисленному роду кипчак
Дружбы верной пример.
|
| Смерть
|
Тайна смерти Ильи Муромца
Поразительно, но о смерти первого богатыря Киевской Руси практически ничего официальные документы того времени не сообщают. Вообще создается впечатление, что чья-то рука преднамеренно уничтожиля всякую фразу о прославленном воине.
Объяснение этому факту может быть одно: имя простолюдина мозолило глаза родовитому боярству и опиравшимся на него князьям "золотого века" Киевской Руси. Поэтому оно и было вымарано из летописи как нежеланный и даже возмутительный прецедент головокружительного возвышения простого мужика.
Тем более, что захоронен он был в приделе главного храма Киевской Руси - Софии Киевской - великокняжеской усыпальнице (где и князей-то не всех хоронили). Бояре же о погребении в Софии Киевской и мечтать не могли, так как для них это была честь неслыханная!
Вероятно, по этой причине в позднее время гробница "мужицкого боярина" была разрушена, в то время, как гробница его "товарища по часовне" - сына древлянского князя Мала, Добрыни Никитича, - "уцелела". О сей знаменательной "памяти" со стороны власть предержащих в отношении неродовитого защитника "Земли Русской" сообщил в своих дневниках посол императора Священной Римской империи Рудольфа II Эрих Лясота, проездом побывавший в Киеве с 7 по 9 мая 1594 года, направляясь с дипломатическим поручением к запорожцам.
К тому времени заботу об останках легендарного человека взяла на себя Киево-Печерская лавра, где он покоится и поныне, в Ближних пещерах, под скромной надписью над гробницей "Илья из Мурома".
По церковному календарю день памяти Ильи Муромца, сына Ивановича 19 декабря по старому стилю, или 1 января по новому. Кстати, именно 1 января 1993 года на родине Ильи Ивановича, в селе Карачарове, торжественно установили икону "преподобного Ильи Муромца" (со вставленным в нее ковчежцем с частицей мощей богатыря, переданного в свое время Киево-Печерской лаврой) во вновь отстроенной церкви Гурия, Самона и Авива.
И именно благодаря архивным материалам Киево-Печерской лавры мы хотя бы приблизительно знаем даты жизни всенародно любимого ратника.
В 1638 году в типографии лавры была напечатана книга "Тератургима" монаха Киево-Печерского монастыря Афанасия Кальнофойского. Автор, описывая жития святых лаврских угодников, уделяет несколько строк и Илье, уточняя, что богатырь жил за 450 лет до написания книги, то есть в 1188 году.
События тех далеких лет крайне драматичны. В 1157-1169 годах Киев стал ареной междоусобных конфликтов за право "великого княжения". Только за указанный период на киевском престоле сменилось 8 князей, в 1169 году стольный град был разорен Андреем Боголюбским (кстати, увезшим из Софии Киевской икону, известную сейчас как "икона Владимирской богоматери"), а с 1169 по 1181 год Киевом правили 18 князей, некоторые из них даже по нескольку раз. Вдобавок, в борьбу за великокняжескую власть вмешались половцы, совершившие в 1173 и 1190 годах опустошительные набеги на Киевские земли.
И при обследовании тела Ильи Муромца специалистами судебной медицины выяснилось, что былинный герой стал жертвой одного из таких набегов. По версии Сергея Хведчени (журнал "Вокруг света", N 1 за 1994 год), произошло это печальное событие в 1203 году во время опустошительного набега на Киев объединенных войск Рюрика и половцев. Город тогда взяли приступом, Киево-Печерский монастырь и Софийский собор разграбили, большую часть столицы сожгли дотла. По свидетельству летописцев, "такого разорения в Киеве дотоле не бывало". К тому году богатырь на склоне лет принял монашество в Киево-Печерском монастыре, так что, вероятно, там и стал Илья по прозвищу "Муромец" при постриге - истинное его имя в церковных хрониках не сохранилось. И естественно бывший воин не мог оставаться в стороне, защищая символ древнерусского православия и свою обитель.
Проведенная уже в XX веке медицинская экспертиза мумифицированных останков героя показала, что, судя по его ранениям,он не стал легкой добычей врагов. На теле Ильи Муромца было обнаружено несколько ран, из которых серьезной оказалась лишь одна - на руке от копья, а роковой - тоже копейная, но в области сердца. Любопытно, но еще в 1701 году посетивший катакомбы Киево-Печерской лавры странствующий священник Иван Лукьянов отмечал: "... видел храброго воина Илью Муромца в нетлении под покрывалом златым, рука у него левая пробита копием". Другую рану на груди паломник не мог видеть из-за золоченого покрывала.
Медэксперты датировали останки с честью павшего в бою ратника XII веком, и по версии Сергея Хведчени временной период жизни Ильи Муромца с 1148 по 1203 годы.
С современной точки зрения, росту богатырь был чуть выше среднего - 177 см, но в XII веке такой мужчина считался великаном, (и даже спустя 350 лет после гибели Ильи Муромца, в 1584 году, проезжий львовский купец Мартин Грюневег был поражен "мощами великана" древнерусской истории).
Впрочем, телосложением Илья Муромец действительно отличался от обычных людей - он был "ладно скроен и крепко сбит" - "косая сажень в плечах", как говаривали в старину. Феноменальная сила богатыря передалась по наследству и его далеким потомкам - роду карачаровских селян Гущиных, которые вполне могли, как их великий предок, в прошлом веке сдвинуть груз, который был не под силу и лошади.
Анатомы отметили в поясничном отделе тела Ильи искривление позвоночника вправо и явно выраженные дополнительные отростки на позвонках, затруднявшие движение богатыря в молодости вследствие ущемления нервов спинного мозга. О том же, кстати, повествуют былины, отмечая, что "тридцать лет сиднем сидел Илья и не имел в ногах хождения". И только "калики перехожие" - народные целители - вправили Илье позвонки и отпоили целебным травяным отваром, благословив его на ратные подвиги.
Возраст былинного богатыря специалисты определили в 40-45 лет плюс 10 лет ввиду его специфического заболевания. По методу реконструкции мягких частей лица по черепу известного антрополога М. М. Герасимова ведущим специалистом в этой области, криминалистом и скульптором С. Никитиным был воссоздан скульптурный портрет Ильи Муромца.
По мнению Сергея Хведчени (которое автор настоящей статьи полностью разделяет), "портрет мастеру явно удался. В нем воплощение спокойной силы, мудрости, великодушия" и умиротворения. В его глазах нет раскаяния, он бился за правое дело и не даром прожил жизнь. Сильные руки богатыря опираются не на булатный меч, а на монашеский посох как символ последних лет его жизни, проведенных в монастыре".
"Интересная Газета" N4(42)Блок "Н"
|
Смерть Кобланды-батыра.
Кобланды батыр – символ героизма и гордость казахского народа. Известные ныне названия Жалгыз-оба, Кособа, Бесоба около села Жиренкопа Хобдинского района – это места, где когда-то воевал славный Кобланды с калмыкскими захватчиками. Жиренкол, Ешкикырган, Тасбулак тау, Тумшанбулак, находящиеся в этих местах, и сегодня носят свои исторические названия.
Захоронение Кобланды батыра находится на левобережье реки Кобда. В 1995 году на месте захоронения был установлен камень с надписью, а годом позже останки батыра были перезахоронены, территория огорожена.
Мавзолей, который был воздвигнут Кобланды батыру в 2007 году, не имеет аналогов среди подобного рода строений ХХI века. уникален по своему архитектурному облику. Высота мавзолея 17,5 метров, ширина – 12. По форме мавзолей напоминает шлем батыра с щитом и мечом.
Около мавзолея Кобланды находятся камень, о который батыр точил свою саблю длиной три метра, шириной 60 сантиметров. Сабля сохранилась до наших дней, она находится на месте захоронения.
Когда-то на месте захоронения Кобланды был мазар. О нем в 1906 году писал исследователь нашего края В.В.Карлсон, а позже и Жозеф-Антуан Кастанье. Мазар в свое время разрушился и уже в начале ХХ века на его месте были только развалины.
В 50-х годах ХХ века место захоронения посетил известный археолог Алькей Маргулан. В конце шестидесятых годов антрополог Ноэль Шаяхметов провел раскопки и запланировал по методу Герасимова восстановить облик батыра.
В устах народа сохранились 29 вариантов поэмы «Кобланды батыр».
По данным историков, эпическому герою, найденному в актюбинских степях, на момент смерти было 40-45 лет. Остальное, в принципе, о Кобланды известно. Жил батыр в XV столетии и, по некоторым данным, являлся одним из двух биев хана Абулхаира из рода шайбанидов. В эпическом произведении подробно описаны его боевые подвиги, сражения с калмыками.
|
