Авангард и классика - вечный спор
Эссе "Авангард и классика - вечный спор..."
Мухаметова Алина,
11 «А» класс,
школа № 82, г. Тольятти
Главный предмет изображения любого искусства - жизнь во всех её проявлениях. Бытует мнение, что есть некие каноны, образцы того, как изображать мир, как изображать человека. Я имею ввиду принципы жизненного правдоподобия, лежащие в основе реалистического искусства, которое принято считать классическим. Эстетика же авангарда зародилась в эпоху, которую можно описать естественно-научной и этико-исторической формулами: «материя исчезла» и «Бог умер». Понять такой мир невозможно, описать его рассудочным способом затруднительно, да и нужно ли это? Нестандартный, иррациональный способ осознания мира через искусства предлагают авангардисты. Прежняя мирная смена художественных направлений в искусстве в новом времени превращается в эстетический плюрализм: так зародился спор классики и авангарда.
«Все искусства состоят в исследовании истины»,- утверждал Цицерон еще в 63 году до н.э. Я хочу рассказать вам три истории, повествующие о поиске истины, который, конечно, невозможен без столкновения мнений и убеждений.
«Сюрреализм - это я»
В 22 года он был отчислен из Мадридской академии изящных искусств из-за скандального заявления на экзамене. Не стесняя себя в выражениях, заявил, что разбирается в искусстве лучше преподавателей, которые вовсе ничего не смыслят в предмете изучения. Можно сказать, что с этой выходки и начался его путь к мировой известности. Позвольте представить: самый бесшабашный, скандальный и парадоксальный художник своего времени Сальвадор Дали.
Дали - явление уникальное. Ни до него, ни после не найдется человека, который смог бы добиться такого же признания в мире авангардистской живописи. Дали - это вспышка, это агония, выплеснутая на холст. В его картинах мы видим результат долгой внутренней борьбы художника; напоказ выставляет он все свои мысли и чувства, не обращая внимания на многочисленные выпады критиков в его адрес.
Несомненно, Сальвадор Дали - человек-провокация. Он не побоялся привнести в искусство то новое, на что общество XX века просто не могло смотреть, не содрогаясь. Для творчества у Дали нет запретных тем. Не задумываясь о том, насколько это будет одобряемо в обществе, он выставляет на суд зрителя картины на такие темы, как сексуальная революция, нацизм, гражданские войны, католицизм (кстати, изображая Деву Марию, он делает её лицо точной копией лица любимой женщины). Но Дали не останавливается на том, что выбирает для своих произведений шокирующую тему. Во все свои картины он неизменно вкладывает что-то абсурдистско-безумное, обескураживающее, провокационное. Не удовлетворившись и этим, он наполняет свои картины символами, которые обыватели могли воспринимать разве что как издевательство над разумом тысяч людей. Дали не устает «населять» свои картины растекающимися часами, деревянными подпорками, бобами, кузнечиками, носорожьими рогами, слонами на длинных ногах, скатологическими деталями.
Сальвадор Дали растаптывает все существующие моральные нормы, общественные ценности, идеалы прошлых веков, возведенные в ранг классики, чем приводит в бешенство не только художников-консерваторов, но и своих соратников-сюрреалистов. В 1938 году Андре Брентон исключает Дали из общества сюрреалистов. Надо отметить, что художник по этому поводу горевал недолго.
Бессмысленно упрекать Дали в слепом отрицании традиций прошлого - это и была его цель. Дали называет себя не иначе, как Божественный, считая, что он - совершенно само-достаточное явление в искусстве. Его творчество - неисчерпаемый сосуд с живительной влагой, имя которой - авангард. Несмотря на то, что некогда Сальвадор рьяно противопоставлял себя классическим живо-писцам, сейчас он сам является общепризнанным художником. Его смело можно назвать классиком сюрреализма. После его смерти прошло более двадцати лет, но популярность Дали с каждым днем продолжает набирать обороты. «Через века мы с Леонардо да Винчи протягиваем друг другу руки»,- утверждал творец. И оказался прав.
«Сюрреализм - это я», - безапелляционно заявляет Сальвадор Дали. И добавляет: «Дали-наркотик, без которого уже невозможно обходиться». Трудно не согласиться, правда?
«Я поэт, этим и интересен»
Я знаю силу слов, я знаю слов набат.
Они не те, которым рукоплещут ложи,
От слов таких срываются гроба
шагать четверкою своих дубовых ножек…
Прочитав эти строки шесть лет назад, я сразу поняла, что Маяковский отныне мой любимый поэт. Сейчас я с уверенностью могу сказать: «Да, так и есть». Время лишь укрепило меня в мысли, что его произведения - лучшее из всего, что я когда-либо читала. Маяковский стал для меня откровением, чудом. В его творчестве я нахожу ответы на все вопросы, которые волнуют меня.
Ю.Тынянов, современник Маяковского, называет его стихи «явлением другого порядка». Думаю, это определение как нельзя лучше показывает, насколько его творчество было отлично от того, что было создано в литературе до него.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Начало XX века. Рождение нового мира. Маяковский, как никто другой из писателей и поэтов, испытывает внутреннюю потребность принимать в процессе этого рождения не-посредственное участие. Его лирический герой – гигант, исполин, громадина. «Что может хотеться этакой глыбе?»- вопрошает поэт. И сам же отвечает: «А глыбе многое хочется!» Маяковский замахивается на святая святых: мироустройство, мироздание, миропорядок. Он, в отличие от героев классических, не входит в храм с опущенными глазами, а врыва-ется к Богу, жмет ему жилистую руку, не молит, а требует, зачастую ставя под сомнение его всеведение и всемогущество. В этом отношении лирический герой и Маяковский - одно целое. Поэт стремится прилюдно обнажить всю мерзостную сущность человеческого бытия: черствость, ханжество, мещанство, бюрократизм, невежество. У Маяковского есть силы на то, чтобы менять существующее устройство общества, он человек деятельный, готовый и словом и делом продолжать борьбу. «Писатель-революционер - не отщепенец, стишки которого записываются в книжку и лежат на полке и пропыливаются, но писатель-революционер является человеком-участником повседневной, будничной жизни и строи-тельства социализма»,- вот как он сам определяет свою роль в строительстве нового ми-ра.
Мне наплевать
на бронзы многопудье,
мне наплевать
на мраморную слизь
Сочтёмся славою, —
ведь мы свои же люди, —
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм!
Маяковский не ждет от публики благодарности за свою откровенность, он не рас-считывает и на всеобщее признание, но понимания ищет. «Я хочу, чтобы вы меня понимали и чтобы я вас понимал, а там пусть ругают», - уверенно произносит с трибуны автор. Творчество поэта при жизни не получает признания. Стихи его не печатают, редакторы газет и журналов боятся запятнать репутацию своих изданий связью со скандальным горлопаном. Некоторые даже откровенно издеваются над положением поэта, понимая, что он ничего не может поделать с цензурой, которая процветает в стране. Заведующий Госиздатом заявляет Маяковскому прямо в лицо: «Я горжусь, что такую дрянь не печатают. Железной метлой нужно это выметать из издательства».
Лирика его провокационна, эпатажна, скандальна. Маяковский откровенно насмехается над литературными эталонными классиками. В известном литературном манифесте «Пощечина общественному вкусу» он вместе с группой авангардистских поэтов призывает «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода Современности». На публичных чтениях футуриста скандалы уже не являются редкостью, с мест постоянно раздаются оскорбительные выкрики и язвительные комментарии. На одном из выступлений некто подбежал к сцене и выкрикнул: «От великого до смешного один шаг!» Поэт, не теряя достоинства, шагнул вперед и спокойно ответил: «Вот я его и делаю». Трудно поверить, но внешне грубый и непоколебимый Маяковский на самом деле был человеком легко ранимым. Он, конечно, не мог бесконечно долго выдерживать неприятие его творчества и нападки окружающих.
Отныне я сердцем править не властен.
У прочих знаю сердца дом я.
Оно в груди — любому известно!
На мне ж
с ума сошла анатомия.
Сплошное сердце —
гудит повсеместно.
Цензура, непонимание, интриги, агрессия со стороны общества, несчастная любовь - все это подтолкнуло поэта на последний решительный шаг. 14 апреля 1930 года Маяковский покончил с собой. Он прожил всего 36 лет... Думаю, что идеальным эпилогом к его жизни может послужить отрывок из стихотворения А. Вознесенского «Сомнамбула»:
Не любил его критик в кофточке.
Наш народ так его и не понял.
Нацепив на лацкан морковку,
уходил Маяковский по небу.
Озарённая преступлением,
вся страна подымалась в гору.
Окровавленными ступенями
по шинелям шли «разговоры».
Рты заклеены, как конверты.
Не удерживаюсь от трюизма:
Маяковский – первая жертва
государственного терроризма.
«Я атеист милостью божьей»
- Свет, камера, мотор!
- Давай, Луис, разрезай ей глаз! Так, отлично, а теперь рука Пьера превращается в муравейник! Ага, молодец, дальше по сценарию ты перетаскиваешь два рояля с мертвыми ослами...
Почему вы так удивленно смотрите? Ну а как, по-вашему, должен зарождаться сюрреа-лизм? А если это авангардистский фильм, в основе которого лежат сновидения Луиса Бу-нюэля и Сальвадора Дали?
Сценарий был написан меньше, чем за неделю. Единственный запрет - ничего рациональ-ного и поддающегося объяснению. 6 июня 1929 года состоялась премьера фильма «Андалузский пёс». Великолепный дебют Луиса Бунюэля. Весь «цвет Парижа» присутствовал на премьере: Пабло Пикассо, Ле Корбюзье, Жорж Орик, Кристиан Берар, Рене Магритт, Андре Брентон… Известно, что перед премьерой режиссер набил карманы камнями, думая, что придется отбиваться от разгневанных зрителей. Но все переживания Бунюэля оказались напрасны. После про-смотра в зале раздались дружные аплодисменты.
С недовольными зрителями Бунюэль лицом к лицу так и не встретился. Все они бежали сразу в полицию, требуя запретить шокирующий фильм. Надо сказать, картина так и не была запрещена к просмотру. Эта - нет.
Фильм «Андалузский пес» - начало творчества Луиса Бунюэля. После этого он снял еще тридцать три фильма, не менее скандальных и эпатажных. Все его картины - вызов обще-ству, его искусство не признает никаких канонов и традиций кинематографа.
Ничто не укроется от глаз Бунюэля! Любой его фильм – вывернутая напоказ изнанка об-щества, все пороки собирает он в своих работах. В его картинах буржуа озабочены только деньгами и вкусной едой, снайперы безо всякой видимой причины стреляют по прохожим, священники путешествуют в компании проституток, хулиганы обворовывают слепых и безногих…
Реакция на его творчество была неоднозначной. С одной стороны, Бунюэль – об-ладатель Оскара, неоднократный победитель Венецианского, Каннского и Берлинского кинофестивалей, а с другой - вечно гонимый цензурой режиссер, чьи работы по несколько десятков лет не выходили на экраны.
Вклад Луиса Бунюэля в кинематографию бесценен. Невозможно представить историю мирового кино без таких картин, как «Андалузский пес», «Скромное обаяние бур-жуазии», «Вирдиана», «Забытые». Когда режиссера спрашивали, в чем секрет его успеха, он, ни капли не сомневаясь, отвечал: «Воображение».
Фильмы Бунюэля наполнены сюрреалистическими сюжетными линиями, зачастую не связанными друг с другом, много там и просто абсурдных, невозможных в реальной жизни ситуаций. Например, в фильме «Ангел-истребитель» сюжетная линия такова: после окончания званого обеда гости почему-то не расходятся по домам, а укладываются спать прямо в этой же комнате. Никто не может переступить её порог. В конце картины мы понимаем, что эти люди обречены остаться в комнате навсегда. На первый взгляд, это всего лишь причуды режиссера, переложенные на киноленту, которым можно найти логичное объяснение, связав ситуацию, показанную зрителям, с личными проблемами режиссера, например. Казалось бы, на все вопросы можно найти ответ, стоит лишь копнуть глубже. Аксиома эта подходит ко всему. Ко всему, кроме картин Луиса Бунюэля. Если вы собрались познакомиться с его работами, не стоит пытаться искать скрытый смысл или что-то в этом роде. Никакого объяснения событиям, происходящим на экране, нет. Просто примите это как данность. Это и есть то новое, что привнес в кинематограф Луис Бунюэль. С точки зрения режиссера, стоит смотреть эти фильмы так, словно это ваш собственный сон. В этом и заключается авторская задумка. Картины эти созданы не для нас, но для подсознания, для того иррационального, что дремлет в каждом.
Вопросов в картинах Бунюэля сколько угодно. И ответов может быть придумано великое множество. Но только если отказать себе в желании анализировать происходящее на эк-ране, можно понять истинную прелесть его странного искусства. Даже сам режиссер отказался от анализа своих картин, так давайте же и мы не будем разрушать сладко-томного очарования этих замечательных работ. Даешь пищу для подсознания!
Спор между авангардом и классикой никогда не будет окончен. Несомненно, это и к луч-шему, поскольку в споре этом рождаются по-настоящему смелые идеи, истинные шедев-ры и величайшие художественные открытия.
ИСТОЧНИКИ ИЗОБРАЖЕНИЙ:
