Проблемы толерантности в школе или архетипы учителя

Самохин О.В. клинический психолог ГОУ ЦПМСС "Личность" г.о. Тольятти Проблемы толерантности в школе или архетипы учителя.

Архетип – это врожденный стереотип человеческого поведения. В ситуации человек действует в соответствии со скрытой в нем фундаментальной схемой, типичной для каждого человека. Так, например каждая мать воспитывает своего ребенка, так как воспитывали своих детей ее предки прабабушка, прапрабабушка. Дитя пробуждает в женщине материнские чувства, поскольку такое отношение к ребенку является у женщины врожденным и обусловлено тем, что младенец длительное время находится в чреве матери и здесь мы можем говорить об архетипе мать-дитя. Определенные архетипы имеют два полюса, поскольку в основе архетипа лежат полярности. 

Одним из таких архетипов является архетип учитель- ученик (целитель и пациент). Когда человек идет в школу, проявляются черты архетипа учитель-ученик. Учащийся стремиться получить помощь (знания) у «внешнего» учителя, в то же время внутри его активизируется учитель «внутренний». Такой психологический феномен получил название «обучающего фактора». Данный феномен помогает ученикам лучше понимать и самостоятельно изучать тот или иной предмет. Об учащихся, пассивно воспринимающих учебный процесс, как правило, в обиходном языке, что «они не хотят учиться», но здесь, на мой взгляд, было бы лучше говорить «его внутренний учитель развит слабо». У преподавателя в контексте психологии данный образ подразумевает черты ученика (человека постоянно стремящегося обучаться и познавать новое). Образно говоря, ученик содержит в себе черты учителя, а учитель – черты ученика. С глубокой древности бытует мнение, противопоставляющее неискушенных детей умудренным взрослым. Внешнему, очевидному противопоставлению детей и взрослых соответствует внутреннее напряжение между зрелостью и детством. В каждом взрослом человеке содержится детское начало, постоянно толкающее его к чему-то новому, однако знания и опыт, приходящие с возрастом, препятствуют изменениям и новое не поощряют. Иррациональное экспериментаторство познающего мир ребенка, его наивная открытость, необходимы, в той или иной мере сохраняться у всякого человека иначе он духовно мертвеет. Психически здоровому человеку присущи многие детские черты. Существует мнение, согласно которому, учитель средней школы инфантилен и оторван от жизни. Общаясь с учителями, помимо воли замечаешь у них множество детских черт, которые могут быть сведены к некоторой инфантильности (наивность, непосредственность, креативность и т.д.). Архетипические полярности взрослого и ребенка являются основным привлекательным аспектом педагогической профессии. Часто плохо отзываются о некоторых учителях, которые, кажется, полностью утратили детские черты и «обучающий фактор» у которых выражен слабее, чем у всякого обычного здорового человека. Такие учителя противостоят детям и жалуются на то, что ученики не желают учиться, поскольку дети действуют им на нервы. Учитель такого рода внешне и внутренне полностью дистанцирован от детского начала. Ученики для него существа, не имеющие ничего общего с ним. Сам бы он ни за что не захотел бы стать ребенком. Такие учителя часто терроризируют своих учеников, выстраивая свое отношение на принципах дисциплины, порядка и послушания. Подчас им даже доставляет удовольствие демонстрировать ученикам свою власть, вешать им различные ярлыки и мучить их нарочно заниженными оценками, основанными лишь на произволе учителя. В дальнейшем такой учитель начинает мучить семью ученика, – воздействуя на родителей виня их в неправильном воспитании, указывая как надо поступать с ребенком, при этом абсолютно уверенные в своей правоте. Но если родители сопротивляются, то начинается настоящий «крестовый поход» против родителей, в который включаются не только ученик и вся школа, но так же правоохранительные органы. Откуда берется уверенность в правоте вмешательства? Ведь оно проводится за частую вопреки воли тех, о ком учителя проявляют так называемую «заботу». Убежденность учителей в необходимости подобных мер мотивирована философией, корни которой уходят во времена Просвещения. В основе подобного мнения лежит утверждение, что индивид может и должен быть благоразумным и социально адекватным, и цель его жизни состоит в том, чтобы развиваться до некоторой степени «нормального» и счастливо. У ребенка должны быть нежная и заботливая мать и отец, способный для него создать благоприятные материальные условия жизни. Окончив школу, подростку следует посоветоваться с родителями, не торопясь, выбрать профессию и вступить в брак. В дальнейшем «нормальный» человек должен быть отличным родителем, который заботится о своих детях до совершеннолетия, а в некоторых семьях и до вступления в брак. Дети взрослеют, и вот наступает пора счастливой старости. Согласно такой философии перед людьми стоит задача воспитания здоровых, социально адекватных и готовых к межличностным отношениям людей. Невротического развития, социальной неадекватности, своеобразных семейных отношений и странностей вообще следует избегать. Если человек не развивается подобным образом, то, полагают, что в этом повинно трудное детство и дурное воспитание. Поэтому задача педагогических и социальных служб заключается в том, чтобы контролировать соблюдение «нормы» вне зависимости от желания подопечного. На первый взгляд правота данной философии, представленной здесь в упрощенном виде, кажется бесспорной. Но не надо забывать о плюрализме мнений. Философия «нормальности и социальной адекватности» не всегда была ведущей. В частности, ранние и средневековые христиане придерживались иных взглядов. Они не стремились к воспитанию здоровых, «нормальных» и социально адекватных людей, а заботились о спасении души и обретении царства небесного. Такие понятия как, душевное здоровье или психическое расстройство, социальная адекватность или асоциальное поведение, межличностные отношения или проблема отделения ребенка от родителей, играли в христианском мировоззрении роль весьма незначительную. Способы достижения душевного равновесия, которыми пользовались христиане в Средние века, могли бы быть охарактеризованы в нашем столетии как невротические, а поведение многих верующих как – антисоциальное. Яркими примерами могут служить отшельники, жившие в пустыне и питавшиеся пауками. Так называемые «застывшие святые», христиане со Среднего Востока, служившие Богу, весьма своеобразным способом, проводя большую часть своей жизни, стоя или сидя на столбе. Святые, которые раздавали свое имущество, ведя нищенское существование, прося милостыню, либо аскеты, которые истязали себя и постились. И все они, вряд являют собой образец социальной адекватности, а наше время они были бы потенциальными пациентами психиатрических клиник. В Средние века, в христианской Европе, время от времени появлялись люди, не согласные с преобладавшими тогда религиозными взглядами, люди, полагавшие, что католическая церковь не представляет собой все возможные пути для спасения души, - мнение, стоившее этим вольнодумцам преследований, пыток и казней. Сейчас слово инквизиция звучит как синоним зла. Однако сами инквизиторы могли бы убедительно оправдать свои деяния, что они, впрочем, и делали, представляя в своих собственных глазах добропорядочными и благонамеренными людьми и создавая вокруг инквизиции сочувственное общественное мнение. Видные христианские деятели того времени были абсолютно уверены, что их представления о путях воспитания человеческих душ являются единственно верными. Перед инквизицией, по сути, стояла двойная задача: с одной стороны, она должна была защищать общество от еретиков, с другой стороны – «перевоспитывать», «воспитывать» и «спасать» самих еретиков. Заключая несчастных в тюрьмы, подвергая пыткам, инквизиторы стремились способствовать тому, что бы еретики осознали через потрясение правоту католицизма, покаялись и вернулись на путь истинный. Аутодафе было одновременно актом умерщвления общественно опасной персоны и искуплением грехов. Доходило до того, что злостный еретик, признавший перед казнью свои заблуждения, все же подвергался сожжению, поскольку общество необходимо было избавить от его присутствия, однако, следуя своеобразному понятию человеколюбия и поощрительно отмечая раскаяние грешника, перед ужасной процедурой его удавливали. Разумеется, было бы наивно утверждать, что современная педагогическая и социальные службы являются преемницей средневековой инквизиции, ведь кажется, пытки, и аутодафе в работе данных служб не применяются. И, тем не менее, некоторые аналогии напрашиваются сами собой. Современное общество и в частности школа пытается решить проблему нездоровых отношений между учащимися, перевоспитывать нерадивых и отстающих в учебе учеников и т.д., короче говоря, осуществить то, что представляется с точки зрения 21 века верным и необходимым, даже в том случае, когда люди отказываются от такой помощи. Некоторые педагоги до сих пор не желают признавать право человека (ученика) на выражение своего мнения, на проявление индивидуальности, одним словом на свой выбор. Аналогия между инквизицией и современной педагогической службой не буквальна. Но педагогам необходимо понять одно: важные решения по поводу учащихся и их родителей, которые принимаются против их воли, даже в том случае, если с общественной и какой угодно другой точки зрения верны, представляются весьма сомнительными. И это самая основная причина возникновения аддиктивного поведения (стремление ухода от реальности путем изменения психического состояния искусственным образом: при помощи приема каких-либо веществ алкоголь и т.д.), либо осуществляя какой, –либо вид деятельности, активности (азартные игры, неформальные организации, секты). Проводя глубинный анализ поведения некоторых учителей, напрашивается следующий вывод: ими управляет внутренняя потребность властвовать. Для многих таких учителей характерны определенные типы власти. Во-первых, самообожествление – это человек который стремиться поучать, он не самокритичен и его слова должны восприниматься как догма. Другой тип власти наблюдается в архетипе «король и его дружина» – это тот случай, когда у учителя (короля) есть свои приближенные (любимчики) с помощью которых он управляет народом (другими учениками). И тогда многие ученики из субъектов превращаются для учителя в объекты, безличные, без эмоциональные болванки, которые в конечном итоге вызывают раздражение, скуку. Но есть и другие категории учителей, архетипы которых содержат аспекты опытный зрелости и детской наивности. Из этого следует вывод, что «хороший» учитель, в какой-то степени, ощущает себя самого ребенком. Наличие в его психике двух полюсов архетипа гарантирует ему успех и взаимопонимание в работе с учениками. Секрет этого успеха кроется в поощрении у ребенка взрослого начала. На практике это может выражаться в поддержании неформальной обстановке во время занятий, но в рамках позволяющих проводить процесс обучения. Учителю необходимо быть непосредственным. Учитель будет способен пробудить в ученике тягу к знаниям, если сам не чужд детской любознательности. К сожалению, учебные планы всеми силами стараются погубить непринужденность учителя. У многих учителей архетип расщепляется и проецируется (переносится) вовне, на учеников которым отныне приписываются все детские черты. Учитель начинает ощущать себя исключительно опытным взрослым человеком и воспринимать детей как неискушенных учеников. Процесс в занятиях блокируется, и дети перестают проявлять взрослые черты. В такой ситуации ученики олицетворяют собой глупость, а учитель – интеллект. Учитель жалуется на то, что раньше ученики стремились к знаниям, и сохраняет связь с учениками лишь посредством власти и "дрессировки». Общаясь с учителями, я замечал, что учителя, прекрасно ладящие со своими учениками, сами в хорошем смысле этого слова напоминают детей. С другой стороны учителя, полностью расщепившие архетип и в качестве компенсации пытающиеся держать под контролем «глупых» детей с помощь власти, добиваются немногого. Для того чтобы возродить в себе ребенка, учителю необходимо исследовать возможные личные мотивы своих действий, чтобы не разрешать за счет детей свои интрапсихические конфликты.